Петербуржцы продолжают рассказывать истории о своих семьях: горожане делятся своими традициями, забавными случаями и мудрыми советами

По хештегу #Тёплая_история_с_Огоньком уже можно найти массу интересных рассказов. На нашей странице мы также публикуем их каждую субботу. В этот раз – рассказ о Султанове Камиле Хузиновиче:

«Мы слушаем рассказы фронтовиков, смотрим фильмы о войне, о тружениках тыла. Но мне кажется, что о многом еще не рассказано и не показано в фильмах. Хочу поделиться своими воспоминаниями из детства и юношества, когда мы, подростки — мальчишки и девчонки — жили, трудились на селе и наравне со взрослыми переносили тяготы военного времени. Войну встретил я школьником, учеником второго класса. Всё помню, как сегодня…

22 июня в Альметьевске было намечено проведение районного Сабантуя. Нас, мальчишек моего возраста, посадили на телегу, в которой вкруговую были сделаны скамейки из досок. В телегу поместилось 10-12 человек, мы сидели в обнимку, так проехали 12 километров и добрались из нашей деревни в город, на праздник. Родители дали мне на расходы 5 копеек денег – этого должно было хватить на 2 стакана кваса и 1 стакан родниковой воды. Я уже успел эти деньги «отоварить», а праздник всё не начинался. Примерно к 11 часам подъехал человек, по-видимому, председатель райисполкома или секретарь райкома партии. Он поднялся на сооруженную трибуну и громко объявил, что сабантуй отменяется, началась война, на нашу страну напала фашистская Германия.

Все в спешке разъехались и разошлись по своим деревням. Возвращаться домой пришлось пешком, мы шли через Урсалинский лес, потом в гору. К концу этого же дня первая команда из нашей деревни отправилась на войну. И так каждый день — команда за командой. Ушел на фронт и наш отец 1903 года рождения. До конца 1941 года были призваны в армию все мужчины до 1924 года рождения и молодежь, достигшая 18 лет. В деревне из взрослого мужского населения осталось двое немых и двое незрячих. Призывники работали в колхозе до самого ухода на фронт. Мне иногда почтальон давал разносить повестки. Я, гордый от того, что мне поручили такое ответственное дело, бегом бежал на бригадный ток и вручал повестки в Армию. Многие из тех, кто получил их, не вернулись. Помню, как я вручил повестку и нашему зятю. С фронта он тоже не вернулся. Я до сих пор, когда вижу его дочерей, выросших без отца, чувствую вину за то, что он получил повестку на фронт из моих рук.

Настали самые тяжелые и тревожные дни. С ноября 1941 года начались сильные морозы, зима 41 — 45 годов была очень суровой. Помню, бывало, утром выйдешь во двор, на снегу возле сарая валяются замерзшие воробьи, синички. Соберешь их 5-6 штук, занесешь домой и положишь на подоконник. Через какое-то время они оживали и начинали летать по дому. Мы их ловили и выпускали назад на улицу. Кончились керосин, спички, соль. Мы быстро научились добывать огонь, вместо керосина заготавливали лучины и по очереди с соседями зажигали их. Матери собирались у нас и вязали варежки, носки, пряли пряжу. Девочки постарше читали приходившие с фронта письма и писали ответы. Читали громко, оживленно, переспрашивали, как там, кто кого видел, кому привет передал. Письма были однообразные: «Жив — здоров». Потом поименно передавались приветы всем родным и соседям. Если кого-то не упоминали, они очень обижались. Радовались, что живой и даже не ранен. В конце письма читали дату, когда оно было написано и радостное возбуждение исчезало: часто оказывалось, что письмо написано более месяца назад. За целый месяц на войне могло случиться все, что угодно! Так проходило время. Днем все работали в колхозе. А мы, отучившись в школе, хозяйствовали дома. Вечерами ткали, вязали, лапти плели. Мы с братом за неделю 20 пар сплетали и меняли их на соль. В печи сушили картошку, нарезанную на тонкие пластинки, получалось что-то вроде нынешних чипсов. Очень вкусно. Сдавали ее государству для фронта. Словом, все жили и работали под девизом «Все для фронта, все для Победы!».

Со временем местное руководство сумело перестроить хозяйство на военный лад. Начали регулярно завозить соль, керосин. Были организованы бригады для заготовки дров. В нашей деревне была организована артель, которая изготавливала спички, кули из мочала, плели лапти – все это сдавали государству. Наши учителя регулярно читали населению газеты со сводками с фронта. Это было единственным источником информации. Радио на селе тогда еще не было. Телефон был только в сельсовете, один на всю деревню. Вместо мыла мы готовили из золы щелочной раствор. Им стирали белье, мыли голову и т.д. Так проходили военные годы. Уходили на фронт добровольцами и некоторые девушки. Немало их было мобилизовано на торфозаготовки, на лесозаготовки. Досталось им, бедняжкам, в самом расцвете лет!

Из колхоза забрали в армию много лошадей, молодых, здоровых, а оставшиеся старые — отощали. Для работы приходилось запрягать коров — пахать землю, возить грузы — для них сделали специальные двухколесные тележки. Те, кто работал в колхозе со своей коровой, получали дополнительные трудодни, им выдавали за каждый день по 2 кружки овсяной муки. Мой старший брат (1927 г.р.), таким образом, каждый день после работы приносил 3 кружки овсяной муки. Мама варила из них суп. Этот суп, конечно, не похож на тот суп, который мы едим сейчас. Скорее, это была болтушка. Но нам повезло, у нас была картошка.

В школе в зимние холодные дни нам давали горячий суп-болтушку в зеленой солдатской кружке. Мы его выпивали, не отходя от котла, а кусочки картошки вылавливали пальцами, очищали от кожуры и тут же съедали. Кружку отдавали и суп наливали следующему. Столько времени прошло с тех пор, но вспоминая такие моменты на глаза наворачиваются слезы.

В конце 1944 года призвали в армию старшего брата. Теперь все заботы по дому, по хозяйству легли полностью на меня. Зимой нужно дрова наколоть, распилить, занести домой, чтобы просушить, дорожки от снега очистить, в сарае под скотиной почистить, солому подстелить, сено дать, воду натаскать для себя и для скотины, солому нарезать, запарить кипятком, чтобы кормить корову во время дойки. Корову зимой заводили домой, теленок жил дома до весны. Мать подоит корову, а мне нужно было это молоко пропустить через сепаратор (отделить сливки), а сепаратор один на всю бригаду. Потом пропущенное молоко вскипятить и сделать катык. Катык кушали отдельно и добавляли в суп как заправку. На мне были и все младшие члены семьи — два братика 1937 и 1941 г.р. Кур покормить, достать картошку из погреба, неочищенную сварить курам, очистить приготовить для супа, кожуру промыть для скотины. Сварить суп к приходу матери с работы, а она сделает болтушку или затируху. С весны в суп добавляли весеннюю зелень. Крапиву, лесные травы, лебеду, летом — свекольные листья, обязательно с молоком, иногда с яйцами. Для того времени было вкусно.

Летом работы для меня было не меньше: у нас был большой огород, на котором мы выращивали картофель, получали большой урожай, благодаря которому могли жить. Запрягать корову для работы было не легко: бог создал ее не для того, чтобы запрягать и грузы возить, а молоко людям давать. Корова хоть и была приучена к запряганию, но меня не слушалась. Особенно в жаркие летние дни. В это время появлялись слепни, оводы, и корова становилась неуправляемой, готова была как бешеная, задрав хвост, ускакать, куда глаза глядят. Увидит колодец с водой и скачет к нему, не обращая внимания на мои усилия ее остановить. Так, в конце концов, однажды чуть не провалилась в колодец. После чего я наотрез отказался работать с коровой и меня «понизили» в должности — поставили на разные работы.

Я с нетерпением ожидал, когда начнутся занятия в школе: во время учебы некоторые обязанности с меня снимались. Однако начало занятий откладывалось: необходимо было убирать урожай. Убирали вручную, вязали в снопы, и возили на ток. Копка картофеля проводилась поздно, из-под снега, раньше не получалось, наверно потому, что не успевали убирать урожай зерновых. На мою радость летом 1945 г. вернулся из армии старший брат, вернулся по болезни.

Еще один момент того периода врезался в память: к концу зимы, лошади отощали настолько, что не могли стоять и падали. По просьбе бригадира, мы помогли конюхам поднять этих лошадей и веревками подвесили их на перекладине в двух местах, чтобы они могли, повисеть, не падая, когда ноги у них устанут. Когда наши войска стали освобождать от немцев Украину, Белоруссию, снова стали набирать хороших коров и лошадей для восстановления колхозов, совхозов Украины и Белоруссии — так по-братски делились.

Весной, когда начинал таять снег, и открывались поля, мы, школьники, копали мерзлую картошку. К концу уроков шепотом договаривались, на какой участок поля пойдем. Иногда удавалось набрать целое ведро мерзлой картошки. Эту картошку мыли, чистили и толкли, добавляя совсем немного муки, яйцо, молоко и пекли из этого лепешки. Получались вкусные, желтенькие, обжаренные лепешки. Сезон мерзлой картошки проходил быстро.

Помню, как собирали колоски, сушили, очищали зерно, мололи, варили суп. Однако, это занятие в годы войны нам чуть не стоило жизни. Перезимовавшие под снегом колоски оказались чем-то отравлены и кто ел это зерно — тяжело заболевал, организм быстро слабел и люди умирали. Тогда, весной 1946 года, умерли многие, опять стало как-то жутко: слышим — то тот заболел, то этот. Заболел и мой отец — он пришел с фронта раненый. Его увезли в Альметьевск в районную больницу — еле выходили. Там от докторов он узнал причину болезни — перезимовавшие колосья. Тут же прислал домой записку: муку от этих колосьев не есть! Из района поступило распоряжение прекратить собирать колоски, собранное зерно заменить на неотравленное со склада.

Хочу этот рассказ закончить воспоминаниями о победе. Помню день окончания войны. Наша мама отпросилась с работы по хозяйственным делам. Вместо нее на работу пошел я. Мы убирали солому, оставшуюся на поле после осени. Видим, скачет к нам на лошади верховой, размахивает руками. Подскочил к нам и кричит: «Кончилась война! Бригадир сказал всем идти по домам». Женщины растерялись на какое-то время, а потом все как по команде заплакали. Все разделились на две группы: кто получил похоронки — в одну, а которые надеялись, что муж или сын живой — в другую. И долго плакали. Я тоже плакал. Все это и сегодня перед глазами.

Такой ценой добыта эта Победа! Неужели человечество забудет все, и такое когда-нибудь снова повторится? Мы, живые очевидцы, участники событий военного лихолетья, не должны допустить этого. Наш долг – не дать угаснуть памяти об ужасе, который несет с собой любая война, о героизме нашего народа, о его самоотверженном труде в тылу. Вечная память героям, павшим в годы Великой Отечественной войны! Низкий поклон тем, кто своим трудом приближал эту Победу!»